Рождение шестого океана - Страница 79

Все врачи видели, что сердце остановилось. Единый вздох нарушил тишину.

— Адреналин! — потребовала Кудинова.

Адреналин — гормон надпочечной железы — возбуждает сердце. Когда мы волнуемся, в нашей крови избыток адреналина. Иногда он помогает при остановке сердца: дает нужный толчок.

Не очень твердыми руками, молоденькая сестра вручила Кудиновой заранее заготовленный шприц. Кудинова повторила впрыскивание несколько раз, но адреналин не помогал. На это ушла одна минута.

В некоторых случаях полезно вливать кровь небольшими порциями. Повторные толчки пробуждают сердце, как бы напоминают: «надо работать». Вливания заняли полторы минуты. Напрасно!

Иногда помогает массаж сердца: легкое сжатие или поглаживание. Смысл тот же: возбудить сердце, ввести его в привычный темп.

На массаж ушла третья минута и начало четвертой.

Никто не проронил ни слова. Медики молча следили за этой роковой борьбой: Кудинова против смерти — один на один. Все лица застыли. Только глаза двигались: взгляд на часы, на руки хирурга, опять на часы. Дежурный врач, стоявший у стены, вздохнул и опустил голову. Он знал, как часто раненные в сердце кончают жизнь на операционном столе. Неужели ему придется идти сейчас вниз в приемную, сообщать грустную правду Сергею.

— Еще раз адреналин! — сказала Кудинова хрипловато.

А четверть минуты спустя, когда и это впрыскивание не помогло, она метнула быстрый взгляд на часы, на неподвижное сердце и сказала громко:

— Осталось полторы минуты. Откладывать нельзя! Включайте насос, сестра!

Никелированный насос пришел в движение. Большой поршень с чавканьем потянул из сосуда консервированную кровь. Кудинова соединила один шланг с артерией, другой с веной, и кровь пенистой струей побежала в стеклянную банку — искусственное легкое. Банка наполнилась ярко-алыми пузырьками.

И все увидели, как начали розоветь неестественно бледное лицо и синеватый кончик носа. А еще через минуту вздрогнули губы, напряглись мышцы шеи, словно Валентин хотел глотнуть. Приоткрытым ртом он втягивал воздух.

... Странные вещи творятся с Валентином: он лежит на столе без дыхания, но живой, и жизнью его заведует никелированный аппарат с двумя поршнями, большим и маленьким, механическое электросердце системы профессора Бокова.

В организме человека сердце занимает особое место. Это единственный из внутренних органов, у которого ткани такие же, как у мускулов. Подобно мускулам, сердце выполняет главным образом механическую работу — сжимается и разжимается. Именно поэтому создать искусственное сердце заметно легче, чем искусственный желудок или печень.

По существу сердце — насос, даже двойной насос. Одна половина гонит испорченную кровь в легкие для очистки, другая — чистую кровь в организм для питания клеток и тканей.

Электросердце профессора Бокова представляло собой тоже двойной насос, который черпал кровь и глюкозу из специального резервуара.

Но, хотя многие машины сложнее сердца, сердце превосходит любую машину своей прочностью и работоспособностью. Ни одна металлическая машина не способна работать беспрерывно десятки лет без чистки, смазки, без остановки для ремонта, делая зимой и летом, днем и ночью около восьмидесяти движений в минуту. Поэтому блестящее, красивое на взгляд, металлическое электросердце осуществляло вспомогательную задачу — поддерживать жизнь, прежде всего, жизнь мозга, пока не возьмется за работу отдохнувшее, починенное сердце Валентина.

В помощь искусственному сердцу работали и искусственные легкие. Они были устроены очень просто. В большую стеклянную банку сверху поступала отработанная кровь, а снизу вдувался кислород. Стекая по кислородной пене, темная кровь очищалась, становилась светло-красной, обогащалась кислородом, а потом металлическое сердце всасывало ее из стеклянных легких и направляло в аорту.

Аппараты вернули жизнь Валентину, и Кудинова получила передышку. Она могла, не торопясь, починить сердце, зашить его и вложить в грудную клетку.

Но зашитое сердце не шевелилось, хотя сквозь него беспрерывно текла свежая кровь. Можно было подумать, что оно нарочно дожидалось, пока явится Кудинова, и, истратив последние силы, остановилось, сложило с себя ответственность за жизнь Валентина, передало ее врачу.

А в распоряжении Кудиновой были те же самые противоречивые средства: либо возбуждение сердца — нагнетание крови, массаж, адреналин, либо полный покой в надежде на то, что предоставленное самому себе сердце, отдохнув, начнет сокращаться.

Но через сколько минут начнет? Кудинова знала: это может случиться не скоро. Бывали операции, когда сердце оживало через час. В опытах с животными — еще позже.

«Неужели целый час я буду с тревогой глядеть на сердце и гадать: оживет или не оживет? » — подумала Кудинова.

И все же она начала с лечения покоем. Всегда лучше, если организм справляется с бедой самостоятельно. Пятнадцать минут она ожидала,

держа на весу руки в окровавленных перчатках и поглядывая то на часы, то на сердце. Но сердце бездействовало.

Кудинова применила массаж... Без успеха... Адреналин — впустую...

Крайнее средство — электрический разряд... Никакого результата.

Еще двадцать минут полного покоя... Сердце лежало неподвижно...

Все чаще слышались сдержанные вздохи врачей. Они понимали Кудинову, сочувствовали ей. Больной, очевидно, безнадежен, но, несмотря ни на что, врач обязан снова и снова пытаться спасти его теми же не оправдавшими себя средствами. И все ниже опускал голову добродушный дежурный врач, которому предстояло утешать Сергея..