Рождение шестого океана - Страница 71

— Хорошо, пригляжусь, — процедил Валентин и вышел за дверь.

4

Геннадий Васильевич заехал за им на машине. После утреннего разговора он чувствовал себя виноватым, суетился, заглядывал в глаза. А Валентин терпеть не мог угодничества. И он нарочно сел за руль, чтобы не разговаривать с Лузгиным. Он был очень зол на Зину и еще больше на самого себя:

«Нет, каков! Брюки утюжил, тезисы писал, чтобы предлог был поехать в гости в десять утра. Сергея жалел: «Сергей — сухарь и закоренелый холостяк, как он будет жить бобылём, бедняжка! » Все будет в точности, исполнители те же, только роли иные: Зина на диване, Сергей без пиджака ходит по комнате, а Валентин у стола чинно пьет чай. Ему сочувствуют — он одинокий, несчастный, не нашел себе подруги. Зина из жалости сватает ему Валю Полякову.

Затем, когда он уйдет, получив чайную ложечку чужого счастья, Зина скажет мужу: «Ты знаешь, он был влюблен в меня». И на лице у Сергея появится самодовольная усмешка».

И Валентин, скрипя зубами, нажимал на газ, словно хотел убежать, умчаться от боли.

Но подъехав к управлению строительства, Валентин взял себя в руки. Прочь любовные бредни! Он инженер, хозяин большого дела, и, кроме дела, его ничто не интересует.

Начальником строительства был знаменитый изобретатель профессор Чернов, впервые применивший лед для постройки набережных, плотин, для перевозки грузов и для подъема затонувших судов. Профессор был многосторонним ученым, занятым и деятельным, он дорожил временем, своим и чужим, и принял Валентина ровно в одиннадцать часов, минута в минуту.

— Говорят, скучаешь, жалуешься, что нет работы? — сказал он, протягивая руку.

— Работы, действительно, нет. Сижу у моря и жду тока, — ответил Валентин.

— Когда можешь принять ток?

— Да хоть сейчас!

— Это для красного словца сказано или всерьез?

Валентин вопросительно взглянул на профессора.

— Обстановка такова, — сказал Чернов. — Мы перекрыли плотиной почти весь залив. Остался проран — ворота около пятисот метров шириной. Весь прилив и отлив идет сейчас через ворота. Течение там бешеное, вода грозит подняться выше проектной отметки, а в море, как ты знаешь, плавающий лед, и мы не хотим, чтобы льдины елозили взад и вперед по плотине. Требуется срочно сомкнуть плотину, запереть эти ворота, — Чернов сложил указательные пальцы. — Чтобы сделать это, следует утихомирить течение, чтобы утихомирить его, надо открыть готовые водоспуски. Но во многих уже стоят турбины. Зачем же им крутиться вхолостую, если они могут давать ток? Поэтому я и спрашиваю: действительно ты можешь принять ток сейчас же?

Валентин подумал.

— Передаточная станция готова. Мне нужно два часа на последнюю проверку, нужно, кроме того, предупредить юг, чтобы там приготовились к приему. Вышка там тоже закончена, ускоритель установлен. Я запрошу Сергея Фёдоровича

по радио. Если у него все в порядке, мы можем принять ток сегодня в четырнадцать часов.

— Для верности, скажем, — в шестнадцать часов, —решил профессор. — Значит, так и договорились. Отсюда ты едешь на радиостанцию, и через час я жду окончательный ответ.

В этот день Валентин был сух, деятелен и . точен. Хотя вся работа по передаче энергии была продумана до мельчайших деталей и передаточная станция проверена три дня тому назад, Валентин, получив от Сергея согласие на прием тока, еще раз осмотрел вышку, заземление, всю аппаратуру.

Он работал энергично, но без радости. Ему казалось, что над ним нависли черные тучи. А на небе были светлые облака, и даже изредка проглядывало солнце. То и дело пробивались неуместные мысли о Зине, и тогда Валентин сжимал кулаки, напрягая мышцы, как будто хотел раздавить ненужную любовь.

В стороне от передаточной станции, примерно за километр от вышки, был построен бетонный блиндаж, где одну стену занимал мраморный щит с приборами и рубильниками. В блиндаже было тесно сегодня — здесь собрались научные сотрудники, инженеры из штаба строительства, корреспонденты из Москвы, Архангельска и Мезенской многотиражки. Войдя, Валентин поздоровался и взглянул на часы. Все сразу вздернули левые рукава. Было без двенадцати минут четыре.

— Геннадий Васильевич, позвоните на обсерваторию. Спросите, не появляются ли хромосферные вспышки, — распорядился Валентин.

— Я звонил только что. Пасмурно. Не видно, что творится на Солнце.

— Пусть еще раз измерят количество ионов. Результаты доложите мне.

Когда заместитель вышел, Валентин обратился к присутствующим.

— Товарищи, —сказал он, — сейчас будет проведен важный опыт. Мы хотим передать ток на пять тысяч четыреста километров. До сих пор на такое расстояние передавать энергию не удавалось ни по проводам, ни тем более по воздуху. Ровно в шестнадцать часов я нажму кнопку и введу в действие ускоритель — генератор искусственных космических лучей. Мы создадим ионизированный мостик от Земли до ионосферы. Наши друзья на юге создадут такой же мостик и тем самым замкнут цепь: Мезень — ионосфера — потребитель — Земля — Мезень. По этой цепи ток пойдет (Валентин взглянул на часы) через семь минут.

Корреспонденты окружили его, засыпали вопросами. Валентин отстранил их жестом.

— Товарищи, я рассказал вам, сколько успел. Подробные объяснения — после шестнадцати часов.

Вошел Геннадий Васильевич, шепнул что-то Валентину. Тот кивнул головой и записал цифру.

— Сидите у телефона и держите связь до последней минуты, — сказал он. — Пусть продолжают измерения.

Семенили стрелки; несогласно тикали полтора десятка часов. Ровно в шестнадцать ноль-ноль, секунда в секунду, на мраморном щите медленно стала краснеть контрольная лампочка. Потом донесся гул выстрелов. Это береговые батареи салютовали первому мезенскому току. Луна послушно выполняла заданный урок.